Звук шагов эхом разносился под стрельчатыми сводами коридора. Герион, одетый в тёмно-алый камзол, твёрдо и уверенно продвигался вперёд, ничем не выдавая внутреннего неуюта – Красный замок претил ему. Причина тому крылась, конечно же, вовсе не в архитектурных решениях и личных предпочтениях – гостевание под кровом Оленя, пускай даже и скоротечное, приходилось Ланнистеру не по душе.
Прежде данная резиденция принадлежала Таргариенам, а Роберт Баратеон был известен только как лорд Штормового Предела. Тогда Герион отдавал ему должное и признавал достоинства, но ныне позиция эта не имела былой силы: некогда славный воин перекинулся в никчёмного короля и скверного мужа. Последний факт, конечно же, едва ли занимал Гериона, если бы счастливой супругой стала не его племянница, а кто-то ещё. 
От Серсеи, собственно, Герион Ланнистер и получил письмо с просьбой явиться ко двору. Причины неотложному делу в нём указано не было, однако рыцарь слышал о том, что произошло с Джейме, и смутно, но всё же мог предположить. Оказаться рядом «дядя Гери» был готов в любом случае: с детьми брата он был намного более близок, чем с ним самим.
Проводив взглядом хорошенькую служанку, Герион преодолел ряд ступенек  и, предупредив присутствующих за дверью громким стуком, ступил за порог. Убранство комнаты кричало о богатстве и роскоши, однако взгляд непреложно притягивался Серсеей – молодой, красивой и необкновенной в своём положении, невиданном ранее Герионом.
– Моя королева, – обратился рыцарь к племяннице и  сдержанно поклонился, – Вы цветёте день ото дня.
– Сир Джейме, – повернувшись к первенцу брата, он кивнул и ему.
Выпрямившись, Герион замер, и лишь тогда на его лице появилась лёгкая, чуть насмешливая улыбка.

К жалобам сестры на тяжесть бремени беременности Джейме относился с сочувствием, но советов предпочитал не давать. Он все-таки не был мейстером и мало что смыслил в том, насколько тяжело женщинам вынашивать ребенка. В особенности – первенца. Зато он лучше кого бы то ни было знал, как королева желала это дитя и на что была готова ради того, чтобы, наконец, понести.
- Великий мейстер говорил, что еще около месяца, - именно на этих словах Цареубийцы к брату и сестре присоединился их дядя, прозванный Смеющимся Львом, хотя Герион Ланнистер умел не только улыбаться. В противном случае он вряд ли сейчас оказался бы здесь.
- Здравствуй, дядя, - улыбаться младшему брату отца можно было вполне искренне. Это Тайвин Ланнистер не поощрял улыбок, в особенности после того как овдовел. Отец обладал потрясающим умением внушить одним взглядом стоящему напротив человеку, что он, этот человек, круглый болван и тупица, на которого совершенно напрасно переводят харчи. Молодой Лев этот взгляд ненавидел.
- Что ж, предложения… Признаюсь, мне порядком надоело жить в ожидании того, когда за мной явится десяток золотых плащей, чтобы объявить, что Его Милости твоему супругу… - Джейме поклонился сестре, –… осточертело терпеть меня не только в рядах своих гвардейцев, но и внутри городских стен твоей столицы.
Как именно себя повести, если нечто подобное все-таки произойдет, он пока не знал. Вероятно, все будет зависеть от того, в каком настроении в этот момент будет пребывать сам Джейме. В одном он был уверен – Роберт Баратеон не упустит возможности обвинить его в мятеже и бросить в темницу. Обезглавить не решится – велик риск навлечь на себя гнев не только дома Ланнистеров, но и столкнуться с прочими великими домами. Не из-за жизни Цареубийцы, нет. Так высоко себя Ланнистер не ценил, хотя мог бы. Просто он всерьез рассчитывал на то, что в Семи Королевствах достаточно умных голов, способных понимать, куда ведет страну нынешний монарх.
- Если бы я был уверен в том, что ты в безопасности, то не остался бы здесь на положении праздношатающегося, а отправился бы в Утес Кастерли, взял у отца тысячу конных и для начала навел бы порядок на побережьях. Железнорожденные не сегодня так завтра начнут грабить наши прибрежные города от Стены до Дорна, но у короля есть иные заботы…